Решил написать вам о том, что случилось со мной много лет тому назад, когда я мотористом проходил производственную практику на стареньком транспортнике, принадлежащем Холмскому рыбпорту. Кроме меня от нашей мореходки стажировались матросами и два будущих штурмана. Трое нас, да молоденький матрос-электрик, составляли "комсомольскую ячейку судна", как любили тогда писать газеты политического толка. Вот только думали мы не о политике. Полувоенный режим мореходки делал её почти филиалом мужского монастыря. И вырвавшись на "оперативный простор", мы, конечно же, все мечтали о большой и чистой любви.

Но развернуться во всю мощь нашей потенции нам мешало отсутствие опыта и денег. На нашем судне работали четыре женщины, трое из них были очень даже ничего. Надо ли говорить, что все они были "расписаны" по наиболее бойкой части экипажа, а нам доставались лишь насмешки да подначки. Бассейн, куда на переходе набивались все, кому не лень, только усугублял наши страдания. Всего лишь в метре от тебя сидят симпотные девки в трусах, зачастую без лифчиков... И больше ничего. Мало помогали и наблюдения за моющимися дамами в душевой. Нет, сверление было произведено со знанием дела: видно было многое. Но что толку? А, надо отметить, что чуть ли не весь экипаж не хило пил.

Наше судно обслуживало Южную Охотоморскую экспедицию. Им возили необходимое для промысла. Стояла пора золотой осени, характерная для Сахалина и Южно-Курильской гряды. Вентиляция кают была не на должном уровне, и нами, по этому случаю, на крыше рубки был оборудован "спальный салон". Хоть штурманы и пугали нас излучением локатора, а зачастую и сами ночевали там же. В тот рейс вышли как всегда: штурманы были пьяны в дупель, механики - не очень, матросы и молодняк - кто во что горазд. Даже в дрейф пришлось ложиться часов на восемь - некому было вести судно. В общем, когда проходили Кунашир (третьи сутки перехода), многие ещё были основательно нетрезвы.

С третьим штурманом-сорокотом частенько спала и повариха. Ей тоже было около сорока, плюс ускоренное старение от частых пьянок. Нас они стеснялись только сначала и то по трезвянке. А потом... После сеанса секстерапии Томка могла голяком перешагнуть через твою голову, чтобы помочиться у ящика с аварийным имуществом. Правда, безлунной ночью ничего не увидишь, но воображение будоражило.

В ту ночь судьба уготовила нам приятный сюрприз. За третьим штурманом прямо по нашим головам пришёл второй штурман поднять того на вахту. Когда с криками и матами смена утренних вахт была всё же произведена, "курятник" пробудился почти в полном составе, кроме сильно пьяных. К сильно пьяным относилась и Томка. Шёл пятый час утра, и в тусклом свете ходовых огней стало видно, что повариха дрыхнет голышом на боку, круто выпятив аппетитный зад. Обсудив ситуацию, шанса решили не упускать. Какая там, к чертям, мораль и этика! Отказавшихся не было. На нашей стороне, казалось, была сама природа: долго не светало. Я успел три раза... Но ощущение вины всё же было, и, натянув кое-как на Томкин зад трусы, спущенные нами до колен, мы, для конспирации, разбежались спать по каютам.

Каково же было моё удивление, когда по этому поводу оскорблённый штурман начал "разбор полётов". Отнекивались мы дружно, но тщетно. А выдал нас... вулкан, дым которого, по ошибке был принят нами за облачность. Курился он столь интенсивно, что на соседнем острове Шикотане всё было покрыто толстым слоем пепла. Как признался потом третий штурман, свою Томку он вычислил по трафарету чужих яиц на жопе возлюбленной: якобы вся задница поварихи была в саже без просветов, а где контачили яйца - отпечаталось.