Это произошло пару-тройку лет назад в один из теплых вечеров, коими богат Донбасс в августе. А именно в День шахтёра, когда народ толпами бродил по площади Ленина г. Донецка. Я редкий гость здесь, но, попадая в коммандировку, не могу упустить случая повстречаться со многими знакомыми, дружбу с которыми веду еще со студенчества в заочке - времени богатом встречами с самыми разносторонними людьми. Одним из таких людей есть мой старый рокерский знакомый Дмитрий. Живёт он в однокомнатной квартирке на отшибе города, и не раз мы заруливали туда целой рокерской оравой, с инструментами и пивом после концерта.

Вот и в этот раз я шёл по улицам, ослеплённым вечерними фонарями праздника, с единственной мыслью - встретить хоть одну знакомую физиономию. Да и Димона было б неплохо увидеть. И бывают же случаи - в трех метрах мне навстречу рулит этот самый патлатый гражданин в компании двух девчёнок и двух парней. Правда они уже возвращались с "праздника жизни" домой. Чёрт возьми, а мы-то не виделись уже как пару лет! Понятное дело обнялись, нагребли пива и порулили к нему домой. Одна парочка знакомых попрощалась с нами на половине дороги, а я, Оля, Димка и Андрей поехали дальше.

Дверь открыла нам Наташа - Димкина гражданская жена. По-секрету всему свету сказать, Димка тут же заявил ей в шутку, что Наташка обязательно должна ему помочь развратить Ольгу, т. к. та что-то уж очень плохо стала себя чувствовать после бурного дня на рокерской сцене, кучи взятых интервью и т. п. Да и водка сделала свое зеленое дело. Оля была сонная. Меня же велел остерегаться. Мол, знает что я опасен бываю и коварен, хотя я добрый до мозга костей, чесслово! Андрюха - свободный дизайнер - отрубился после пяти минут общения и устроился в кресле дрыхнуть. А наша болтовня пополам с воспоминаниями затянулась до 3-х часов ночи. И как-то незаметно заговорили о татуировках, пирсинге, шахматах на раздевание, фотографии "ню" и всякой ерунде.

Постепенно и Оля пришла в себя. Писали стишки по кругу всякие бредовые, разве что Маяковского не декламировали. После несуразного количества пива в жаркой кухне нас развезло. Наташка сказала, что ей нечего стыдиться и стянула с себя топик. Я как человек искусства сделал вид, что это меня не испугало, но раздеваться не стал. В глазах Ольги промелькнуло недоумённое выражение, но она промолчала тоже. Дима заявил, что просто "обязан" что-либо предпринять по вопросу Олькиного совращения и что его совсем не заботит, как на это прореагируют остальные. Без тени смущения стянул с себя просторные шорты и всё остальное вместе с ними, налив очередную кружку "Баварского".

Наталья тут же разыграла деланную "сцену ревности". И в отместку тоже разделась полностью, оставив на себе только бисерные фенечки по локоть. Они оба стали говорить дальше, подначивая то меня, то Ольгу. Глядя на вызывающие неприкрытые прелести Натальи, мне как-то тоже сразу захотелось раздеться, но я остался верен слову, что меня просто так не раздеть. А выбритая змейка между Наташкиных ножек говорила с моим же внутренним голосом обратное. Дима пообещал заняться тут же любовью прямо за столом с Натальей, если мы немедленно не признаем поражение. Вопрос конечно глупый. Не знаю, как Оля, но я возбудился к этому моменту просто чрезмерно - выпирающий орган с неимоверной силой давил узкие джинсы.

Мы уже давно сидели обнявшись и периодически целуя друг дружку в щёчку, но не сдавались. До сих пор вспоминаю эти возбуждённые Наташкины сосочки и такое близкое присутствие змейки перед глазами!!! Оставалось только расстегнуть заветную молнию. И тут Ольга заявила, что никто её не совратит и ей рано вставать, чтобы успеть на автобус в Мариуполь. Нет, ну это ж надо! Что называется удар ниже пояса! Передо мной как перед смертью пронеслась вся моя жизнь, локоны роскошных Олиных волос, её глубочайшие глаза, нежные губы, томная фигура в облегающей одежде. Я был в шоке от себя и всего происходящего. Но чёртики продолжали шурудить в штанах.

Димка расстелил матрац с одеялами на полу для гостей, а сам с Наташкой уполз на дряхлый проезженный скрипучий диван. Я тут же сказал, что, несмотря на все протесты Ольги (она, кстати сказать, была замужем!), не останусь спать на кресле и, стянув с себя всё кроме плавок, завалился к Ольге. Я таки коварен! Она сказала, что не побеждена и собралась спать в джинсах и футболке. Обняв отвернувшуюся от меня Ольгу, поцеловал её в затылок и пожелал неспокойной ночи.

Меры, принятые Димкой и Натахой действовали как часовой механизм у бомбы. С их дивана не раздавалось ни скрипа - они тут же отрубились (тоже мне секс-маньяки пивные!). Я лежал на боку, обняв ЕЁ, и никак не мог простить себе такого "торможения". Наконец, мысленно плюнув, решил попытать всё же счастья и направил ладонь вдоль соблазнительной девичьей груди. Оля уже задремала. И я знал, что ей приятно. Сосочки под футболкой затвердели, и её дыхание внезапно стало глубоким и спокойным. Осмелев, моя рука прошлась по груди, пробежала в нежном массаже по животику, вернулась назад к мягкой теплой груди, соскам, соскользнула по боку, нежно сжав его.

Я чувствовал мысленно, что сейчас творится в Олиных ощущениях. По её телу пробежали мурашки, и она ещё раз глубоко вздохнула. Я расстегнул ремешок и молнию её джинс, почувствовав нежное кружево шёлковых трусиков. И тайком ринулся вглубь. Боже, как это было чудесно - смотреть в полумраке на её блаженствующее лицо и чувствовать нарастающее её желание. Там было уже очень влажно и горячо. Ольга стала приходить в себя и просыпаться. Она поняла, что попала впросак, и стояла на пороге выбора: отдаться мне или отвернуться.

- Что ты делаешь. Не надо. пожалуйста! Ну прошу тебя!
А сама просто извивается и не торопится вырвать мою руку.
- Не нужно! Золотко! Что ты делаешь!
И вздохи. вздохи. вздохи.
Я спросил:
Почему? Ты не хочешь? Дело в замужестве?
- Нет. Просто не надо.
- Может ты боишься, что начнутся дела?
- Да нет же.
- Ты ждёшь малыша?
- Не выдумыай. Просто не нужно.
И сделав над собой усилие, Оля убрала мою руку.

Она обняла меня за шею, прижалась всем телом, нежнейшим образом поцеловала и провела рукой по моей голой груди.

- Ух ты, у тебя совсем нет курчавости, - улыбнулась она.
Несмотря на 30-летний возраст у меня на груди, действительно, и до сих пор ну очень мало волос. Ей это показалось таким забавным!

- Не то, что другие, - снова улыбнулась она и поцеловала меня в шею, потом ниже, ниже, в сосок и буквально впилась нежными горячими губами в мои. Её язычок тут же проник к моему, губы сомкнулись, руки переплелись в моих патлах, я обнял её, продолжая гладить длинные чудесные волосы, стянул надоевшую футболку и поцеловал сначала ушко, затем шею, грудь, быстро твердеюший сосок. Аромат её волос сводил с ума. Она оторвала меня от груди и снова прильнула к губам. Казалось, она не целовалась целое столетие. Я хотел отдать всю нежность, всё своё умение, всю любовь только ей одной! Тысячи звёзд затаили дыхание, заглядывая через окно серебряными глазиками на нашу целующуюся пару. Уже ничто не могло оторвать нас друг от друга.

Я целовал её грудь, живот, ноги, снова щекотал языком аккуратный пупочек. Это была просто бешенная игра. Оля постанывала в такт движениям, я раздвинул её ноги и поцеловал в теплое, нежное, такое тянущее к себе и пьянящее укромное местечко. Я ласкал его по всей длине, сверху до низу, останавливаясь и играя языком с мягким бугорком. Её дыхание стало слышно на всю комнату, и я, оторвавшись от чудесного занятия, вернулся к её метающемуся лицу. "Ну что ты со мной делаешь!" - только и смогла выговорить она, после чего схватила меня в охапку, накрыла мой рот ладонью и слова поцеловала бесконечным, просто бездонным поцелуем. Оторвал её только писк наручных часов с будильником. А ведь ночь вроде бы только началась!

Её язычок, её нежнейшие губы оторвались от моих: - "Не входи в меня, любимый! Договорились?" И её губы заскользили по моей голой груди, ниже по животу, еще ниже, и теперь мой многострадальный трепещущий детородный орган провалился в теплый плен её губ и языка. Она гладила меня руками, массировала буквально всего, практически не отрываясь от "леденца". Я почувствовал, что на дольше меня уже не хватит, и разрядил всю обойму. Она пила из меня сколько было сил, а все что вытекало мимо, подхватывала рукой, продолжала слизывать, пить с ладони с характерным присёрбыванием. Этого чувства я не забуду никогда. Рухнув на подушку, притянул Олю к себе, она так же чувственно обняла меня.

Не дав ей опомниться, я, соблюдая её просьбу, вернулся к предыдущей игре с пушистиком. Её ноги сомкнулись на моей голове, я проник в неё на сколько позволил язык. Сильнейшие судороги пробежали по её телу. Прижав меня к себе, Оля не отпустила, пока сама обессиленно не уронила голову на матрац. Я вернулся к её лицу, и мы снова поцеловались. Казалось, этому не будет конца. Мы целовались до самого рассвета. Будильник, переведенный еще на час, снова запищал противным голосочком, и мы разачарованно посмотрели друг на друга. Нам не нужен был весь остальной мир - с мужьями, подругами, работой, деньгами, проблемами. Мы смотрели друг на друга, будто открыли для себя какой-то новый мир.

- Мне пора, прости! - сказала она и побежала в ванную, тихонько шлёпая по полу босыми ножками. Перед уходом, когда уже Наташа провожала Олю к двери, та на секунду замешкалась, обернулась ко мне, до сих пор лежашему на полу, подбежала, обняла и снова нежно-нежно поцеловала.
- Любимый! Ты самый-самый лучший! До встречи! Может, свидимся ещё как-нибудь!
И убежала.
Я сидел на полу расчувствовавшийся, ошарашенный её уходом и убитый мыслью о расставании.

Мы долго переписывались по "мылу", надеялись на встречу, но жизнь так и не дала пока снова вживую увидеть Ту, которая почему-то так запомнилась мне этой безумной короткой ночью.